Метеориты вывозят вместе с костями

ОТДАЙТЕ НАШИХ МАМОНТОВ!
Как Российская академия наук делает деньги на своих естественно-научных коллекциях и архивах

Екатерина Анисимова

- Все, Мащенко, неси в отдел реставрации своего мамонтенка! Читал приказ директора? Выполняй! - грозно надвинулся замдиректора Палеонтологического института Российской академии наук Игорь Новиков на Евгения Мащенко.

- Но почему такая спешка? Куда его хотят отправить? Что-то я не слышал, что его вводят в экспозицию нашего музея.

- Не твое дело! Ты что, не доверяешь дирекции?

- Но я так не согласен…

Научный сотрудник лаборатории млекопитающих Евгений Мащенко отлично знал, что уже несколько лет где-то в далекой Америке путешествуют две экспозиции института: скелеты динозавров из уникальной коллекции фантаста и палеонтолога Ивана Ефремова, когда-то украшавшие центральный зал музея, и мамонты, вместе с которыми в Штаты был отправлен редчайший экспонат - большерогий олень. То есть не то что они на Родину не возвращались вообще: иногда ящики с останками древних животных появляются под сводами института, но, так и простояв нераспакованными пару месяцев, снова уезжают за океан. Да причем самые что ни на есть оригиналы. В то время как весь мир давно уже возит копии, организуя подобные выставки, лишь Монголия, Китай да Россия треплют по дорогам свои уникальные экспонаты, способные разрушиться от любого неосторожного прикосновения. Не говоря уж о том, что мамонтовые шкуры, извлеченные из вечной мерзлоты, хотя и мумифицированы, вряд ли долго выдержат условия cубтропиков Калифорнии или Флориды. (О ситуации, сложившейся в ПИНе, мы уже рассказывали. См. "НГ-наука", # 4, декабрь 1997 г. - ред.)

И вот теперь, кажется, эта же участь грозит единственной во всем мире коллекции семьи мамонтов, обитавших на Русской равнине 14 тыс. лет назад: семи скелетам, из которых пять принадлежат детенышам разных возрастов - от новорожденного до 6-7-летнего возраста! И за те десять лет, что прошли с тех пор, как экспедиция Евгения Мащенко раскопала их в районе Севска, ни единого дня не стояла эта мамонтовая семья в залах Палеонтологического музея здесь, в России.

Нет, никто не говорил, что мамонтенка увезут за границу, но и не для себя его снаряжают.

- Вся семья должна стоять в вводном зале музея! - настаивал строптивый палеонтолог. - Уникальную коллекцию нельзя использовать в передвижных выставках!

- Конечно, но у нас нет денег, чтобы ее подготовить для экспозиции в музее, - где взять 4 тысячи долларов? - парировал Игорь Новиков.

- Я найду. Я подниму прессу, телевидение - обратимся за помощью! - не унимался Мащенко.

Но огласка г-ну Новикову, как и всей дирекции Института, была ни к чему.

Навар с костей Академии наук

"Да тут дело не только в мамонтах! Сейчас все коллекции музеев Российской академии наук, ее архив, который хранит документы со времен Ломоносова, стали объектами коммерческого использования некоего не так давно образованного ООО "Международное академическое агентство "Наука", - рассказывает ведущий сотрудник одного из музеев Академии наук Леонид Земцов.

В июле 1997-го Президиум РАН за подписью президента Российской академии наук академика Юрия Осипова выпустил распоряжение, гласившее, что отныне только через это агентство любой институт или музей РАН может организовывать свои зарубежные выставки. И никак иначе. Официальный мотив появления этой бумаги - благороднее некуда: "усиление контроля за временным вывозом за рубеж" коллекций и отдельных экспонатов РАН. Денег, дескать, для безопасного хранения коллекций не хватает, и юридической квалификации сотрудников музеев при составлении контрактов тоже явно недостаточно. А у Агентства "Наука" (оно же - МААН) и того, и другого - в избытке.

Учредителями агентства - спасителя российских коллекций стали Академия наук и американская компания "Плеадес Паблишинг Инк.", а соответствующий учредительный договор был подписан в сентябре того же года. По этому-то договору Академия наук в счет своей доли в уставном капитале компании и передала Агентству "Наука" права на использование объектов (то есть экспонатов, коллекций, архивных документов, имеющихся в институтах и музеях РАН) и их распространение во всем мире.

Право это президиум РАН в лице вице-президента РАН академика Рэма Викторовича Петрова, подписавшего учредительный договор, оценил в 100 тыс. долларов США. В счет же уставной доли РАН также обязалась "обеспечивать" агентство всеми необходимыми научными и информационными материалами, относящимися к этим объектам (то есть монографиями ученых, научными статьями и пр.), что было оценено опять же в 100 тыс. долларов. И, наконец, было передано право на "создание, опубликование, перевод и распространение во всем мире издательской продукции, необходимой при использовании Объектов", оцененное в 30 тыс. долларов США. Все это составило 46% уставного капитала ООО - именно такой статус получило новоиспеченное агентство.

Американская компания "Плеадес Паблишинг Инк.", зарегистрированная в штате Делавэр, внесла "живые" деньги в уставный капитал ООО в размере 245 тыс. долларов США.

Здесь следует напомнить, что в начале 90-х "Плеадес Паблишинг Инк." стала соучредителем другой коммерческой структуры, созданной РАН, - "Международной академической издательской компании "Наука", занимающейся переводами и распространением во всем мире статей ученых РАН, опубликованных в академических научных изданиях. (Об этой стороне деятельности МАИК "Наука" см., например, "НГ-наука" # 6 от 16 июня 1999 г. - ред.) Президент "Плеадес Паблишинг Инк." - Александр Шусторович. Как писала "Общая газета" (2-8 ноября 2000 г.), он эмигрировал из России в Штаты с родителями 11 лет от роду, где окончил Гарвардский университет, и является ныне полноценным гражданином сразу двух стран - США и России.

Чудеса и приключения в ПИНе

Вернемся, однако, в Россию. О создании некоего ООО, через которое отныне институтам и музеям РАН предписывалось организовывать свои зарубежные выставки, сами институты и музеи до поры до времени не знали. Или делали вид, что не знали. До тех пор пока к ним не пришли.

Николай Парин - бывший сотрудник Палеонтологического института (ПИН), а ныне директор Агентства "Наука", резво взялся за дело. Проще всего было окучить свой родной институт, что он и сделал, с легкостью заключив соответствующий договор уже в декабре 1997 г., тем более что его помощником стала дочь директора института - Анна Акименко.

Что было в том договоре, мы не знаем, а знаем только, что значительную часть выручки музея института исправно забирает МААН и что поначалу институт вовсе никаких денег не имел с непрерывно организуемых агентством зарубежных выставок - прямо чудеса! Впрочем, чудеса в ПИНе происходят уже лет восемь: то один ценный экспонат "исчезнет", то другой. А виновников не находили. Правда, их и не искали - дирекция никаких заявлений в правоохранительные органы не делала.

Но размеры "пропаж" стали столь внушительны, что, как ни старалась дирекция "не выносить сор из избы", о кражах в ПИНе одна за другой начали появляться публикации в отечественной и зарубежной прессе - только журнал "Нейчур" исписал не один десяток страниц об исчезновении ценных экспонатов у русских палеонтологов. Были созданы две комиссии РАН и международная рабочая группа ученых по поиску и возврату пропавших экспонатов - тщетно. Впрочем, иногда палеонтологические материалы из России находили на Западе. Так, однажды ("Время МН" от 12 июля 1999 г.) доктор Руперт Вильд из немецкого музея естественной истории в Штутгарте сообщил российским коллегам, что его лаборант приобрел череп лабинтодонта, явно похожий на те, что были ранее украдены в ПИНе. Оказалось, что лаборант купил этот череп за 950 долларов США у некоего Иоахима Вордемана - известного в Германии дилера по палеонтологическим ценностям, часто бывающего в России и имеющего тесные связи с ПИНом. Вордемана допросили, но его причастность к хищению установить не удалось. В декабре 1998 года тот же г-н Вордеман был арестован на Выборгской таможне при попытке вывезти из России в Финляндию ценные ископаемые, минералы и 300 кг крупных метеоритов. Часть имевшихся у него экспортных лицензий от Министерства культуры были подписаны членами дирекции ПИНа. По оценке журнала "Нейчур" (1999, 21 января, т. 397), общая рыночная стоимость арестованных ценностей могла исчисляться миллионами долларов.

Наконец в 1998 году депутаты Госдумы Юлий Рыбаков и Элла Памфилова в ответ на письмо группы ученых ПИНа послали депутатский запрос тогдашнему генеральному прокурору РФ Юрию Скуратову с требованием расследовать хищения в институте. Дело, начатое в МУРе, вскоре было передано в РУВД Юго-Западного округа Москвы, то есть по месту совершения деяния, где его вела следователь Елена Конюхова, которая, однако, вдруг была отстранена от следствия, а затем и уволилась. А около года назад (как нам сообщил начальник 2-го отдела РУВД Юго-Западного округа Илья Мансурович) следствие было приостановлено "из-за неустановления лиц, совершавших хищения".

Мамонты на смоленской таможне

Но в ПИНе происходили и другие странности.

В июне прошлого года на Смоленской таможне ФСБ задержала груз весом более тонны, предназначавшийся для продажи в Германию компании "Норд-Фоссилии", принадлежавшей все тому же г-ну Вордеману. Документы у российского экспортера - некой фирмы "Русские фоссилии" - были в порядке: таможенная декларация, описи, экспертные заключения. Вывозимые фирмой палеонтологические материалы, судя по экспертному заключению, ни научной, ни культурной ценности не имели. Экспертами, давшими такое заключение, были люди, в квалификации которых сомневаться не приходилось, - это уже знакомый нам зам. директора ПИНа Игорь Новиков и научный сотрудник института Александр Лавров.

И все же сотрудников ФСБ что-то насторожило, и они запросили повторную экспертизу.

Волею судьбы в качестве нового эксперта был назначен член бюро мамонтового комитета РФ, кандидат биологических наук и научный сотрудник ПИНа Евгений Мащенко. И проведенная им экспертиза показала, что на российско-белорусской границе находятся ценные экспонаты мамонтов, часть которых никак не может быть вывезена из России! Кроме того, были обнаружены полные скелеты древнейших обитателей Земли - пещерных медведей. Однако, не будучи специалистом, Мащенко воздержался от каких-либо заключений об их ценности.

Назначенные третий, а затем и четвертый эксперты - сотрудники Зоологического и других институтов РАН, подтвердили заключение Мащенко о невозможности вывоза груза за границу. Стоимость палеонтологических материалов уже оценивалась в три миллиона долларов, что оказалось раз в 500 больше заявленной экспортерами.

Хозяева груза рвали и метали, их бросало из стороны в сторону: от угроз Евгению Мащенко (прямо в стенах института!) до жалобы в Западное таможенное управление с требованием еще одной - независимой экспертизы от Министерства культуры РФ.

Заключение пятого эксперта, назначенного Минкультуры РФ, ведущего научного сотрудника Геологического музея им. В.И. Вернадского РАН Владимира Жегалло, оказалось самым сокрушительным: практически все объекты не могут быть вывезены из России, и большая их часть подлежит занесению в Государственные охранные списки.

Груз был арестован, экспортеры оказались под следствием.

Но "липовые" разрешения на экспорт палеонтологических экспонатов, похоже, были обычным делом: об этом журналу "Нейчур" (от 19 февраля 1998) уверенно заявлял еще в 1998 году Юлий Рыбаков, опиравшийся на показания сотрудников ПИНа.

В этом свете особенно интересен приказ от 24 ноября 1999 года, подписанный директором института Алексеем Розановым, о новом порядке выдачи экспертных заключений в институте. Приказ этот, как нам пояснили в отделе экспертиз Министерства культуры РФ, совершенно незаконен. Смысл его состоит в том, что любой эксперт (в том числе и назначенный Министерством культуры РФ) обязан согласовать свое экспертное заключение с "Международным академическим агентством "Наука".

Неплохое поле деятельности для агентства, то есть для маневров с вывозимыми за рубеж экспонатами, тем более что "в случае чего" с агентства будут взятки гладки: за все придется отвечать (уже по закону, а не по понятиям) эксперту, который по российскому законодательству несет личную ответственность за свое заключение.

"Договор, от которого трудно отказаться"

Сотрудничество с ПИНом, пожалуй, самая большая удача агентства. Второй удачей было заключение договора с архивом РАН. С одним "но": как нам сообщили в Министерстве культуры, экспертизу архивных документов проводят исключительно эксперты Минкульта, и никогда не привлекаются эксперты из РАН.

Дальше дело пошло со скрипом: директора музеев и институтов РАН, к которым заявлялись представители агентства (обычно сам Николай Парин) с предложением заключить договор на совместную выставочную деятельность, оказались куда менее сговорчивыми. Не помогали ссылки на постановление и распоряжение президиума РАН - вышестоящего руководящего органа. Договор, который предлагался музеям, был настолько откровенно грабительским и циничным, что даже под страхом "санкций" со стороны президиума РАН директора под разными предлогами его не подписывали.

Например, статья 6 договора предусматривает, что музей (институт) "не будет без согласия Агентства участвовать в новых договорных документах на использование объектов третьими лицами, а также продлевать уже имеющиеся договоры. Ранее заключенные договоры, в том числе бессрочного характера, в разумные сроки подлежат перезаключению от имени агентства". (Здесь можно вспомнить об антимонопонольном законе и 186 статье УК РФ.) И далее: "Лицензиар (музей/институт) предоставит агентству полную информацию обо всех действующих договорных документах, связанных с использованием объектов… третьими лицами". Как говорится, без комментариев.

И такими перлами набит весь договор. В том числе он фактически лишает музеи и издательской деятельности.

В 1998 году Николай Парин поехал в Санкт-Петербург. Там он ни много ни мало хотел "взять под свое крыло" всю выставочную деятельность Зоологического музея РАН - крупнейшей в России зоологической коллекции, а также знаменитой на весь мир, основанной еще Петром I, Кунсткамеры. Музеи, не желая идти на открытую конфронтацию с президиумом РАН, на чье мнение опять ссылался Николай Парин, очень терпеливо и вежливо объяснили юридическую несостоятельность предлагаемой бумажки. Переговоры в Зоологическом музее тянутся по сей день - в упорстве Николаю Парину не откажешь.

Директору Кунсткамеры профессору Чунеру Таксами повезло чуть больше: с 1998 года на него "не наезжали". Слишком уж, видимо, знаменита Кунсткамера - как бы чего не вышло.

Ученые, зная нравы, царящие в Академии наук, отрицают давление со стороны президиума РАН и попытки "принудительного заключения договора".

Главный хранитель Зоологического музея Сергей Мамонов признался, что музей и Кунсткамера тогда, в 1998 году, спаслись, обратившись к опытнейшему юристу из Эрмитажа. Вроде бы их морально поддержал и руководитель Санкт-Петербургского научного центра академик Жорес Алферов.

"Это чисто советская возня, но именно на ее традициях основан их успех", - заявил в беседе по телефону Сергей Мамонов. Но от встречи он уклонился, так же как и Жорес Алферов, и директор Зоологического музея, академик Александр Алимов.

А в Москве в одиночку все эти годы отбивается от "спасителей коллекций" Минералогический музей им. Ферсмана. Последний раз из агентства в музей приходили в ноябре 2000 г. И вкрадчиво и цинично говорили: "А куда вы денетесь? Пожелай вы организовать какую-либо зарубежную выставку, вам придется идти за разрешением в президиум РАН, а там без нас вам все равно ничего не разрешат".

И из президиума звонили. И "мягко" журили: что же вы, дескать, все договор не подписываете? Теперь музей с нетерпением ждет из министерства бумагу о том, что его коллекция внесена в Государственный музейный фонд. Ведь это будет хоть какая-то защита от хищений.

О чем речь? Оказывается, ни одна коллекция музеев РАН не занесена в Государственный музейный фонд России, как этого требует Закон "О музейном фонде РФ и музеях РФ", принятый еще в 1996 году.

Интересно, что все попытки некоторых музеев (например, Геологического музея им. Вернадского и Музея минералогии им. Ферсмана) вести учет в соответствии с российским законодательством натыкаются на "непонимание" со стороны музейного совета РАН. Дело в том, что без печати вышестоящей организации и подписи соответствующего чиновника даже правильно оформленные книги поступлений не имеют юридической силы. Но вот эту самую печать музеям получить практически и невозможно.

Ученые запуганы. Им угрожают не только потерей работы. Им рассказывают, как всесилен г-н Шусторович, и открытым текстом говорят: "Хочешь жить, молчи".

Российское законодательство хоть и крайне слабое, но все же существует. И у юристов вызывает сомнения правомерность деятельности ООО "Международное академическое агентство "Наука", а вместе с ним - и президиума РАН.