Шагреневый метеорит из
Княжиц, или как я везде напечатался
Источник:
Марк КОСТРОВ
* * *
Не знаю, с чего начать! 1999 год был для меня
и радостным и странным годом, и даже с
благожелательным ко мне отношением перебрался и
в январь двухтысячного. Когда я заканчивал
очередную свою, десятую по счету, работу
"Взгляд на полевые цветы и травы на стыке двух
тысячелетий", работалось из-за нашего
губернатора Прусака не ахти как весело. Он
приказал в преддверии выборов 19 декабря не
только сократить количество металлоприемных
пунктов (после выборов он отменит свое
распоряжение), но и выдать нам пенсии вперед за
январь, а потом призывал через разные СМИ, чтобы
мы голосовали за его друга Бурбулиса.
Естественно, люди, отпраздновав католическое и
наше Рождество, Новый год (а мы с женой еще ее и
мой дни рождения), остались в нулевом тысячелетии
тоже на нулях. Например, перед моим днем рождения
мы имели всего тридцать рублей. Нет, создать стол
было можно, у нас было запасено картошки два
мешка, наквашен бачок хряпы, насолены - насушены
сборные грибочки и огурцы, даже несколько пучков
чеснока не только в салаты, но и для борьбы с
гриппом висели в чулане. Но хотелось еще иметь
пару бутылочек, колбаски, традиционный
"оливье" создать… Один только горошек стоил
15 рублей, и я уже собирался обыкновенный лущеный
горох отварить с сахаром и солью, как неожиданно
за день до торжества раздался телефонный звонок
и Юрий Борисович, продавец из магазина "Клевое
место", сообщил, что карты рыбацкие мои проданы
и он хотел бы получить от меня еще партию, и готов
взять ее не под реализацию, а сразу же
расплатиться. Потом пришла Лиля и купила у меня
тридцать неходовых газет "НАРЫ"* с Порфирием
Ивановым (о нем ниже), за ней явился, словно они
стояли в очереди, Андрей Рискин, чтобы взять у
меня интервью для "Независимой газеты"
Березовского, и не только приобрел у меня десяток
брошюр с моим творчеством, но и сделал бесплатно
на дискете дорогостоящую работу по сканированию
старинных фотографий Ленина и Крупской в кругу
нашего рода, а также молоденького Толи Чубайса, с
которым мне довелось, когда он еще не был
чубайсом и носил на руке огромные довоенные
кировские часы, рыбачить на Карельском
перешейке…
_________________
* Я являюсь, сам себя назначив, директором
вольного издательства "КОМАР" (Костров
Марк), главным редактором газеты "НАРЫ"
("На рыбалке") и председателем КГБ (б), то
есть, как пенсионеры сразу догадались, рисую
карты главных болот (ближайших) региона. Кстати, и
вы, читатели, можете заказать эту полуубыточную
продукцию.
Но и это еще не конец. Раздался стук в
дверь (свет был отключен почему-то), и почтальон
вручил мне гонорар в размере 603 рублей 54 копеек.
Все это было неспроста. Некто
таинственный взял меня под свое
покровительство…
Ну а теперь по порядку. Помню, в тот
далекий уже век, в 1998 году, я, как обычно,
отправился путешествовать на все лето, причем в
тот раз на байдарке, и не вниз, а вверх по Мсте,
мечтая добраться от Новгорода до Боровичей.
Причалил к деревне Княженицы, чтобы запастись в
ней картошкой. Но хозяин крайней к реке избы,
Виктор Степанович Волков, вынес вместо нее
(картошка в том году не уродилась) кусок какого-то
черного тяжелого шлака, назвав его метеоритом и
рассказав историю.
Однажды, еще мальчишкой, сидел он на
берегу ручья и ловил весеннюю уклейку - мать в те
трудные годы успешно вертела из нее котлеты.
Вдруг горизонт на севере засветился, и в
полукилометре от него плюхнулся и взорвался
небесный камень. С тех пор (а случилось это в 1953
году) он повсюду пишет об этом явлении письма
(писал и в коммунистические времена, и в наши
демократические), но никто им заинтересоваться
не хочет. "Бывает, к осени обмелеет все кругом, -
рассказывал неудачник. - Присяду на камень (он мне
вроде как родной за полвека сделался) и начну с
ним разговаривать: никому-то мы не нужны здесь,
инопланетянин, надо тебе было падать на другие
материки! Недавно по радио передавали, что два
американских школьника нашли твоих собратьев,
так получили за них по 23 тысячи долларов. А я
всего-то мечтаю обменять тебя на топливный насос
к "Тарапуньке"…"
Дальше в мои планы входило посетить
деревню Капустино, откуда шел мой род по матери,
урожденной Капустиной Серафимы Поплиевны. По
словам ее сестры и моей тетки Веры Поплиевны, в
деревне должен кто-то остаться из их фамилии, так
как если их отец Поплий (мой дед) перебрался за
Боровичи и открыл в Опеченском Посаде сапожную
мастерскую, то братья его Дометий и Дормидонт
остались в Капустине. Четвертый брат - Павел был
на заре XX века бродячим фотографом, и среди
снимков у капустинских родственников якобы
сохранились уникальные его работы. Например, как
мой дедушка Попля (ему стало тесно в Посаде, и он
переехал в Петербург) ремонтирует баретки
Ленина. Ульянов в те времена вел революционный
кружок при Обуховском заводе (потом
"Большевике", а нынче снова Обуховском) с
Наденькой Крупской, а дед через прибавочную
стоимость открыл на пять наемных рабочих
сапожную мастерскую в Белевском переулке
(сегодня на месте его стоит весь в стекле и бетоне
Озерной вокзал). И Владимир Ильич, по шопотливым
рассказам моих старших родственников в те
времена, остался дедушке должен 17 копеек -
настолько он был бессребреником (да и в планах
его была - отмена дензнаков)…
Но подъемные силы мои стали иссякать, и я,
не добравшись до своей малой родины, повернул
обратно. Плыть по течению, не думая о завихрениях
воды и порогах, одно удовольствие. Первая стоянка
выпала мне в деревне Перемыт, где меня определили
в пустующую избу ученого Владимира
Владимировича (фамилию не помню), вероятно -
гляциолога, потому что все стены у него были
завешаны Рокуэллом Кентом, на столе лежал
огромный, с лошадиную голову, метеорит, а на нем
сидела полубелая крыса и никак не хотела с камня
уходить.
Третий метеорит я встретил, точнее,
нашел, когда собирал подводные грибы недалеко от
Красной Горки на правом берегу. Дело в том, что
дожди (тонкие, как электронные волоски) зарядили
надолго, и высыпавшие было на свет божий
подосиновики и подберезовики по канавам враз
оказались под водой.
Четвертый увидел, когда отсиживался и
обсыхал в заброшенной бане на хуторе
Урбанского…
Остаток лета решил провести на огромной
луговине между Бронницей и Белой Горой, где
питался карасями и грибами вешенками. Последние
по причине дождливого лета карабкались по
стволам полузатопленных ив весь сезон. И вот
однажды слышу странное шуршание за брезентом
палатки. Я выбрался наружу. В полубелесой ночи
косо, как снежные хлопья, неслась мотыльковая
метель. Накануне я забыл под открытым небом свой
метеорит, и вот крылья палатки, перевернутое
днище байдарки, закопченные котелки - все было не
тронуто белыми мотыльками, а иноземец облеплен
ими.
В другие дни я уже сознательно оставлял
метеорит на улице и утром, подбираясь к нему с
аппаратом, фотографировал то редчайших бабочек,
то огромную гусеницу. Особенно мне удалась
сверхзеленая лягушка, целующая этот
притягательный для живых тварей камень.
А затем стали подходить уже не лягушки -
женщины! То это была травница, то щавельницы.
Однажды появилась бикинистая интеллигентка в
шляпе. А как-то пришла девчонка с ножницами и,
заявив, что ей надо сдавать экзамен на
парикмахера, подстригла меня. И все в один голос
твердили, что сами не знают, как они забрели в эти
срединные просторы… Анализируя события, я в
конце концов пришел к выводу, что виной всему -
инопланетянин.
Решив отдохнуть от женщин, на время
перебрался на острова озера Ильмень, но и там
меня стали доставать дамочки. С Красной Рели ушел
на далеко стоящую от водных дорог Колодьевскую
горку, где у меня была вырыта никем никогда не
посещаемая землянка, но и там - вдруг вышла из
кустов огромная красавица! Что вовсе
удивительно, она ни крошечки не понимала
по-русски. Потом она исчезла, но за ней следом
пришла молодая колдунья с растрепанными
волосами… То есть мистика продолжалась.
В конце концов я не выдержал и бежал в
Бронницу, дачный поселок, где имел дом мой
городской сын. Но и там раздавались какие-то
стуки, пока я не набрал свинца и не отлил из него
пластины, экранировав загадочное тело. После
чего спокойно занялся изложением моих летних
приключений на бумаге, потому что болею
неизлечимой хронической болезнью под названием
графомания.
Работалось успешно, за исключением дней,
когда меня посетил редкий в моем возрасте
радикулит. Но я легко с ним справился, вспомнив
совет Волкова: мол, в таких случаях надо
растереть кусочек камня и, смешав его с речным
песком, приложить к пояснице.
Ну а когда были готовы мои опусы - повез
их в Новгород. Газеты "Новгородские
ведомости" и "Звезда" давно уже от меня
отказались, и я решил обратиться в журнал
"Чело", на который тоже надежды было мало:
две последние мои работы редакция забраковала.
Но мне вдруг подумалось: когда порошок лечит от
радикулита - не подлечит ли он и мозги редакции,
если насыпать его в пакет с рукописью? Тем более
что в третьей моей статье как раз говорится о
метеоритах.
Сказано - сделано!
Дверь редакции была заперта, и я сунул
рукопись в верхнюю щель, а когда через час
вернулся - увидел сердитую редакторшу,
вычесывающую из волос космическую пыль: пакет
упал ей на голову!.. Дело было 12 декабря, а уже 14-го
раздался звонок, и мне сообщили, что "Метеориты
на Мсте" пойдут в январском номере журнала.
Тогда я насыпал этой пыли в пакет с
другой, прежде многими отвергнутой статьей и,
будь что будет, послал ее с восемью фотографиями
в журнал, о котором мечтал всю жизнь, - "Вокруг
света"… В феврале почтальон принес журнал: в
нем не только были напечатаны все эти фотографии,
но одна из них даже вынесена на обложку.
В пятом номере "Чудес и приключений"
(хотя я до этого не верил в чудеса) прошла моя
статья "Космос и метеорит" с лягушкой. В
восьмом номере "Нового мира" - "Нового
мира", вдумайтесь только! - целый печатный лист
(и не какими-то микроскопическими кеглями, а
самым крупным шрифтом) повествовал о моих
иноземцах. Я стал подумывать, что надо быть
поосторожнее с уменьшавшимся камнем, и решил
забрать у сына подаренный ему прежде
"банный" метеорит - но оказалось, что он
передарил его Володе Гайдыму, племяннику первого
секретаря КПРФ Новгорода. И тут меня осенило:
может, стоит обратиться за сапожным должком к
преемникам Ленина? Я написал заявление в их
организацию, где изложил уже знакомую читателю
историю, слегка обсыпал бумагу сохранившимся
радикулитным песком, но, придя в комитет, который
ютился в крошечной клетушке, где к тому же
нехорошо пахло, передумал, отнес конверт на
почту… и вскоре читатели поздравляли меня с
очередной публикацией.
Далее я обнаглел окончательно: отправил
в "Неву" нелепейшее стихотворение - и
"Нева" напечатала этот срам в одиннадцатом
номере! Правда, под грифом "поэзофрения", но
напечатала! Как потом мне сообщили, редакторы
этого солидного издания были как в тумане, их
извилины не ведали, что творят их руки… А недавно
до меня дошли слухи, что какой-то ансамбль поет
этот опус с эстрады.
Дальше - больше, радикулитного песка было
не жалко, я сыпал и сыпал его в конверты и
рассылал их по наобумным адресам. Предновогодние
публикации не заставили себя долго ждать. Наша
новгородская газета "Что? Где? Когда?" (она
была независимой от администрации города и
области) напечатала "Топонимику
Полистовья". Московский журнал "Свет"
вроде бы повторил "Метеориты на Мсте", что
были напечатаны в "Челе", но редактор (и я
ничуть не осуждаю) сократила часть статьи, где
говорилось о борьбе с тараканами с помощью
инопланетянина. Журнал-то дотационный, и хотя в
скобках было сообщено, что "к губернатору
Прусаку эта главка отношения не имеет", мало ли
что… Меня все это не трогало - мне помогала
космическая пыль. Особенно интересно с
"Огоньком" получилось: камень мой имел вид
пирамиды, и если издалека навести на него свои
фантазии, то он напоминал памятник тысячелетия
России, что стоит в нашем Кремле. И я возьми да и
пошли все 129 фигур горельефа в лужковскую Москву,
чтобы каменные гости глянули на современную
жизнь столицы. Ну уж и лупили их лимита-омоновцы,
ставили к стенкам, разведя ноги, клали на асфальт,
обыскивали, палитру Брюллова приняли за
взрывчатку, а разных там багратионов и
полутурок-жуковских сам бог велел подозревать в
чеченском следе… Поэту-эфиопу тоже досталось. И
всю эту абракадабру, даже раньше приветствия
Ельцина по поводу столетия "Огонька",
напечатали по небесному приказу.
Вот какова была силища метеорита! Стали
приходить гонорары и непонятно за что. Из журнала
"Сельская новь" номер два, где моего ничего
не было. Раньше я бы, может, и возвратил деньги, но
сегодня, став каким-то другим человеком, и не
подумал. Шли и шли гонорары: из дочерносотенной
"Авроры", доденоминационного "Уральского
следопыта", давно закрывшихся "Российских
провинций" - мы даже не знали, что делать с этим
богатством. Особенно меня умилил сборник
"Секреты русской рыбалки": его никто не
покупал, так редактор Сережа Овчаров, подарил мне
вместо авторского вознаграждения спиннинг и
куртку…
Но послушайте, что произошло дальше.
Раздался звонок, на пороге объявился невысокого
роста человек, представился бывшим переводчиком
ООН на пенсии и сообщил мне, что он (это в наше-то
время) совершенно бескорыстно заложил меня в
Интернет на английском языке*. Мои прошлые книги,
очерки, рассказы. И уже из них две вещи напечатаны
в Америке, в журналах типа "Вокруг света". Он
также сообщил адрес женщины из иностранного
государства, которая хотела бы, начитавшись моих
опусов, купить мне дом. Вскоре пришло от нее
письмо, на которое я ответил отказом. Такие люди,
как Марк Захаров, Костя Райкин, артисты Боярский
и Миронов, что выдвигали Путина в президенты и
выражали при этом (Миронов) надежду, что он им
даст денег на создание чего-то культурненького,
могут считать меня чудаком, но я принимать от
посторонних огромные суммы не способен. Получил
и второе письмо, где корреспондентка моя
сообщала биографию своих очень порядочных
родителей и особенно знаменитого прадеда
Евгения Чирикова, современника Чехова и
Горького, учившегося вместе с Лениным. Даже из
фотографии, где ветер рвал ее волосы и юбку, было
видно, какая она хорошенькая. Особенно трудно
было преодолеть соблазн, когда она позвонила мне
издалека и приятным, с некоторым акцентом,
голосом предложила уже не компьютеры и дома, а
издание книги. Но я, повторяю, не вышеуказанные
артисты, хотя в бескорыстии той женщины, в
отличие от нашей власти, сомневаться не
приходится…
___________________
* Зовут переводчика Бушуев Геннадий Семенович, но
то, что он не инопланетянин - это точно. Их я
определяю по своему методу, описанному мною в
журнале "Свет".
Еще и еще были соблазны, более мелкие,
районного масштаба, но, так сказать, осязаемые…
Так вот и возникают веры: язычники
поклоняются ветрам, дождям и солнцу,
кельты-друиды - деревьям, древние евреи - Луне, а я
вот, наверное, буду метеоритопоклонник. И что
интересно: в Новгороде, где я держал камень в
индийской толстостенной бронзовой вазе (снова
переплавив свинцовые стенки на грузила для ловли
налимов), стоило мне только вынуть из нее тело,
как тут же или приходили, или присылали письма,
или звонили графоманы. Как они чуяли излучения,
испускаемые внеземными цивилизациями, - я не
знаю. Иван Жуков принес чисто написанный рассказ
про собачку, которую позже убьют. Что-то
мумуистское было в нем: "Топите щенят, пока они
живые!.." Одна девушка требовала издать
огромную сказку о современных старых русских в
моем издательстве "КОМАР". Особенно мне
пришлось по душе творчество поэта из Старого
Шимска.
Дометеоритная история его такова. Жил в
деревне плотник и плетельщик корзин Иван
Александрович Ленькин, писал бесконечные стихи
про то, что он видел, но не только. В селе над ним
смеялись, в нашем союзе писателей тоже. Но
однажды по дороге Новгород - Старая Русса
проезжали иностранцы, да и вышли поразмяться.
Видят, сидит у речки человек и плетет аккуратные,
разных колеров, корзиночки. Хотели их купить у
сельчанина, а он, простая душа, их даром
предлагает, деньги не берет! Дело было до
перестройки, до гайдаризации жизни. Тогда
переводчик (а он был не простой, золотой,
переводил Мандельштама, Пастернака и Ахматову, и
может быть, даже Цветаеву) налил ему виски. Он не
знал, что Ивану вина наливать нельзя - Иван в
таких случаях начинает говорить стихами.
Постепенно мелодичную речь собрались слушать
непонимающие англичане… А потом один и говорит:
нет ли у вас записей ваших произведений? К
счастью, Ленькин, как когда-то Хлебников, носил с
собой засаленные листочки - их он и отдал
переводчику. Обсмеивать его деревенские жихари
стали - просто мочи нет, как вдруг почтарка бежит:
"Дядя Ваня, дядя Ваня, - на всю улицу орет, - иди в
Шимск с тележкой за пудовой посылкой, тебя в
Лондоне издали!"
Простим ей ударение, дорогие читатели. С
Иваном я после поссорился: написал заметку о нем,
Иван Александрович заказал мне издать ее в моем
"КОМАРе" книжечкой, но с тех пор, как фунты
получил, стал жаднеть и от ста экземпляров
книжечки отказался - взял только десять. А тут
вдруг заявляется в декабре, приносит морковки и
хрена! Они у меня как раз не уродились…
И все же - бесконечно надеяться на помощь
извне опасно. Да и кусочек шагреневого метеорита,
который все уменьшается и уменьшается, хочется
оставить на память. Желающим оставляю адрес
Волкова - ведь у него две кучи таких камней в
бездействии в хлеву лежат: Новгородская область,
Крестцетский район, п/о Усть-Вольма, деревня
Княженицы. Только вдруг он продал дом своей
матери вместе с хлевом? Кстати, просил за него
немного - 12 тысяч…
